Убийство в морге [Ликвидатор. Убить Ликвидатора. Изолятор временного содержания. Убийство в морге] - Лев Златкин

— Хочешь травки?

Гусейнов иногда баловался анашой и с радостью согласился. Но когда он докурил папиросу почти до конца, Ликвидатор сильно ударил его в горло костяшками фаланг пальцев правой руки. Гусейнов потерял сознание.

Ликвидатор сбросил его себе под ноги и сел за руль. До встречи с Кулиевым оставался один час.

Ждать и догонять самое трудное, но Ликвидатор привык к такой жизни. Другой для него уже не существовало.

18

Кулиев прибыл на совещание, как всегда, за полчаса до его начала. Свой текст необходимо было сверить с текстом выступления Гейдарова. Хоть и разные люди им писали, но могли произойти совпадения, а это производило плохое впечатление на слушателей.

Гейдаров с сочувствием посмотрел на Кулиева. Он знал о случившемся с Дадаевым, знал о смерти Мансурова. Гейдаров все знал.

— Тебя хорошо охраняют? — спросил он участливо.

— Наверно! — Кулиев недоуменно пожал плечами. — Брат этим занимается, я не в курсе.

Кулиеву даже не сказали, что его имя находится в списке приговоренных к смерти. Родной брат, ведающий охраной, был катёгорически против.

«Он мнительный! Ночью от страха умрет!» — сказал он в управлении КГБ, и с ним согласились. Кому знать лучше, чем родному брату.

Но брат принял дополнительные меры предосторожности, даже пища, которую подавали в доме муфтия, предварительно дегустировалась специальным человеком, получающим большую зарплату. «Плата за страх!» — шутил брат Кулиева.

Машину, в которой ездил Кулиев, постоянно обыскивали, заглядывая под днище и во все потайные места, — не установлена ли мина.

К Кулиеву не подходили даже сотрудники «девятки». Его окружение состояло только из своих, проверенных людей, преимущественно родственников…

Блестящий доклад Кулиева вызвал гром аплодисментов. Немудрено: доклад написал его друг, академик, которого он прочил на место президента Академии наук.

Сам Гейдаров милостиво заметил, что теперь, кроме Кулиева, он не видит никого, кто бы смог стать его преемником.

И осчастливленный Кулиев с легким сердцем поехал поклониться могиле святого, как запланировал ранее.

Впереди мчалась машина сопровождения с мигалкой и сиреной.

Но как только выехали за город, она, согласно инструкции, стала перестраиваться, следуя то впереди, то позади машины Кулиева.

Ему это скоро надоело, и он приказал своему шоферу прибавить скорость, а охранникам держаться все время позади. Шоссе было пустынно, и, по его мнению, никакой опасности не было.

Кулиев обдумывал слова Гейдарова и сопоставлял их со сведениями, которыми его снабдил свой человек из КГБ.

«Что ни говори, а Дадаев — конченый человек! Гейдаров ни за что не простит ему трупа, найденного на даче… За Дадаевым следующим номером шел Мансуров. Как мне сегодня сказали, он утонул в бассейне вместе с любовницей. Единственное, что пока не понятно, — воля ли это аллаха или чья-то еще? Говорят, несчастный случай. А для меня он счастливый? Кто-то из великих сказал: счастье одного строится на несчастье другого… Не нравится мне только эта последовательность: Дадаев… Мансуров… Кто следующий? Гейдаров меня поздравил и намекнул, что, кроме меня, никого не видит на роль преемника… О аллах! Неужели Гейдаров?..»

Испуганное восклицание спутников заставило Кулиева обратить внимание на дорогу, по которой они мчались.

Прямо на них, не сворачивая, мчался огромный грузовик с прицепом, без включенных фар и габаритных сигнальных фонарей. Эта большая черная масса пересекла разделительную полосу и черной смертью неслась навстречу машинам Кулиева и сопровождения.

Столкновение было столь страшным, что от удара перевернулся прицеп, и многотонная кирпичная гора буквально расплющила машину Кулиева, а машина сопровождения, врезавшись на полном ходу в эту внезапно появившуюся кирпичную пирамиду, перевернулась несколько раз в воздухе и, грохнувшись на асфальт, взорвалась.

Ликвидатор, подставив бок грузовика под удар, успел затормозить и выпрыгнуть из кабины, откатившись от машин как можно дальше. Он не мог предугадать, куда полетят обломки машин, а то и они сами.

Второй этап плана Ликвидатора потребовал много жизней. Счет увеличивался.

19

Директор ювелирторга Соломон Тик задержался на работе дольше обычного. Позвонил домой, предупредил, что сегодня пойдет к Асланову, чтоб не ждали и не беспокоились.

Задержался, потому что знал время окончания совещания, на котором Асланов делал доклад. Он мог получиться очень хорошим, писал специалист, но почти провалился.

А всему виной была реплика Гейдарова. Тот ни к селу ни к городу сказал: «По данным космической съемки, сделанной по моей просьбе нашим „старшим братом“, некоторые районы сеют значительно большие площади, чем указывают в отчетах. Чем же это они, дорогие товарищи, засевают народную землю, что им так стыдно в этом признаться?»

После этого доклад Асланова почти не слушали. Все знали, что большинство площадей, не указанных в отчетах, располагалось на землях округа Асланова.

Правда, все знали также, что своими огромными доходами Асланов делится с Гейдаровым. И если прозвучала такая фраза, значит, утаил часть доходов или стал засевать площади, не учтенные в земельном кадастре, чем-то не согласованным с руководством.

Асланов вернулся в свой особняк, который завистники называли дворцом, в очень плохом настроении, все шло не так, как было задумано. Кто-то настраивал Гейдарова против него, но кто?

Телефонный звонок, как ни странно, вернул ему душевное равновесие.

Звонил его старый и преданный друг Соломон Тик.

— Соломон, как ты кстати! Приезжай. Я тебя жду!..

Пока директор ювелирторга был в дороге, Асланов распорядился приготовить праздничный ужин, хотя оснований праздновать не было никаких. А слова Гейдарова тревожили.

«Хитрец, делиться доходами заставляет, а спросить себя, откуда берутся деньги, он не считает нужным. У меня печатного станка нет, рисовать деньги тоже не умею. Значит, надо шевелить мозгами. Я плачу ему дани больше всех, у меня везде свои люди, знаю, кто и сколько платит. А он, видите ли, проверку затеял, перед „старшим братом“ выставляет меня в нехорошем свете. Еще требует отчета: какие земли и чем я засеваю, какой с них урожай. Не все ли равно? Я плачу. Хочешь больше, скажи! Я что, против? Только честно скажи!»

Когда приехал Соломон, у Аслана опять было плохое настроение. Директор сразу понял, что друг в беде.

— Опять тебя Гейдаров расстроил? Ему надо предложить вдвое больше. Сам пойми: инфляция, да и «старшему брату» надо отстегивать.

— Предложишь вдвое больше, он скажет: «Ты меня обманывал все это время».

— Объясни ситуацию!

— А как он к этому отнесется?

— Ты подойди с позиции мирового революционного движения…

— Это как? — не понял Асланов. — Ты очень умный, Соломон, я не всегда тебя понимаю. Ты не можешь доступными словами разъяснить?

— Ты ему произнеси речь: «Уважаемый Гейдаров! Климат моего региона не способствует урожайности ни хлопка, ни картошки. Зато конопля и мак растут идеально, а дохода они приносят в тысячу раз больше…»

— И он меня тут же шлепнет!

— Объясни, что теперь вы вместе с ним будете подрывать империализм. Гашиш и героин будут отправляться в капиталистические страны, а оттуда будут приходить нужные стране товары, купленные на доллары, вырученные за продажу наркотиков. Эти товары мы здесь выгодно продадим. Двойной барыш!

— Думаешь, не устоит?

— Уверен в этом! Ты часто меня не слушаешь. Очевидно, до Гейдарова дошли слухи о наших делах. А считать он умеет! Молчишь?.. Жалко расставаться с половиной доходов?

— Жалко!

— Жадность фраера сгубила! Знаешь такую поговорку?

— Знаю и поэтому буду делиться.

— Я тебе плохого не посоветую, Аслан!

— Знаю, мой мудрый Соломон! Но ты с этого дела тоже неплохо имеешь.

— Мои связи этого стоят!

— Я слышал, ты семью отправляешь в Америку?

— На лечение, Аслан, только на лечение!

— Запахло жареным? Скажи честно.

— Запахло!

— Значит, они там долго будут лечиться! Бросаешь меня?

— Я остаюсь с тобой! А семьей рисковать не стоит.

— В чем риск, если Гейдаров согласится?

Соломон Тик задумался.

Принесли накрытый дастархан. Стали пить, есть. Асланов не прерывал размышлений гостя.

Директор ювелирторга, закончив трапезу, вытер руки и пристально посмотрел на Асланова.

— Будем говорить без обиняков?

— Говори все!

— Ты помнишь, что я был против вовлечения Каримова в нашу операцию?

— Помню!

— Это твоя самая серьезная ошибка: мы могли обойтись своими силами, старик все бы организовал в лучшем виде. Каримов не тот человек, он — дурак!..